"Свежий" писатель (забавное интервью)

[halan]

НГ опубликовала интервью

Александр Викторович Иличевский – прозаик, поэт. Родился в 1970 году в Сумгаите. Окончил физматшколу имени Колмогорова при МГУ, Московский физико-технический институт (МФТИ). Занимался наукой в США и Израиле, работает редактором на московском Радио «Свобода». Автор поэтических книг «Случай», «Не-зрение», романов «Дом в Мещере», «Ай-Петри», «Матисс» и других. Лауреат премии Юрия Казакова (2005), Русского Букера (2007) и др. Финалист Бунинской премии (2006) и Национальной литературной премии «Большая книга» (2006, 2007).

Физик и лирик Иличевский – один из самых успешных писателей поколения тех, кому за тридцать. Благодаря «Матиссу» снискал лавры лучшего романиста 2007 года, а недавно выпустил сборник рассказов «Пение известняка», который считает главной литературной удачей.

– Александр, ваши литературные достижения – книги, премии – известны. А в области теоретической физики успехи были?

– В 12 лет поступил в заочную физико-техническую школу при МФТИ, потом – в знаменитый интернат Колмогорова, потом в МФТИ… В институте попал в теоретическую группу академика Льва Петровича Горькова при Институте теоретической физики имени Ландау в Черноголовке. Горьков любил повторять: «Вы все хотите заниматься теорией поля. Но прежде надо научиться зарабатывать деньги. А их вы сможете зарабатывать, если будете хорошо знать физику твердого тела». Только сейчас понимаю, насколько Лев Петрович был прав: все достижения цивилизации основываются на физике твердого тела… Что касается научных результатов, особо выдающихся открытий не было – статьи, публикации… Мне как ученому не повезло: интерес к науке стал убывать по мере нарастания интереса к литературе.

– Научная картина мира тоже по-своему поэтична, чем же «взяла» литература?

– Я недавно написал на эту тему коротенькое эссе «Хвала теории», посвященное 100-летию Ландау. Когда люди создают научные модели и «сон разума» отражает реально существующие свойства мироздания, это кажется совершенно невообразимым. Первое, что приходит в голову: если человек создан по образу и подобию Творца, есть обратная связь, и Вселенная отражается в нашем разуме. Литература на самом деле та же теория. Создавая модель мироздания в виде художественного произведения, мы точно так же (или очень похоже) «вскрываем» в данном произведении какие-то фундаментальные законы. Если повезет.

– То есть ваша проза – это проза физика и математика?

– По большому счету, я бы не разделял физиков и лириков. Если человек занимается развитием цивилизации, он должен изучить фундаментальную науку, а уже потом переходить к гуманитарным областям. Примат науки очевиден, и Бога в ней гораздо больше, чем в любой другой области, включая религию. Наступает пора ортодоксального модернизма – в том понимании, что все сферы человеческой деятельности должны включать достижения науки.

– Почему же вы не стали совмещать научные занятия и писательство? Одной литературой не проживешь, и вы все равно вынуждены заниматься журналистикой. Или это дает больше впечатлений, «жизненного материала»?

– Наука забирает и ум, и душу ничуть не меньше, чем литература. Да и невозможно писать и ничего не знать о жизни – сначала нужно пройти какие-то «университеты». Как Горький или Бабель, хотя не дай Бог никому отправиться в «университет» под названием «Первая конармия», почерпнуть там весь этот ужас, а потом извлекать из него высшие смыслы… Я, к сожалению, не могу выдумывать – это большой недостаток для писателя. Поэтому мне нужно путешествовать, ездить, смотреть… Сейчас заканчиваю роман, и местность, в нем описанная, мне хорошо знакома: бывал там неоднократно – более того, там родился… Хочется туда вернуться, чтобы завершить роман непосредственно «на натуре».

– То есть все странствия ваших героев автобиографичны?

– Долю вымысла трудно вычленить, поскольку все-таки это художественный текст, но персонажи не высосаны из пальца.

– Вам никогда не приходило в голову поучиться на писателя – поступить, например, в Литературный институт?

– Когда я был студентом Физтеха, одна моя сокурсница параллельно училась в Литинституте. Я смотрел на нее и думал: «Вот это опыт, надо и мне попробовать». И попробовал: взял свои стихи, поместил в конверт и отправил в литинститутскую приемную комиссию. Пришел ответ, что мое творчество интереса не представляет. Но обиды не было, наоборот: стало понятно, что если не двигаться против течения, ничего не получится.

– А был в вашей жизни человек, которого можете назвать своим «литературным папой» (или «мамой»)?

– Мне чрезвычайно повезло: более десяти лет назад я начал переписываться с поэтом Алексеем Парщиковым и обрел в нашем общении настоящую опору и полноценное ученичество, которое продолжается до сих пор. И, надеюсь, не иссякнет.

– Когда вышел сборник «Пение известняка», вы заявили, что тем самым бросаете вызов книжному рынку, на котором рассказы не так популярны, как романы. Но ведь это странно: сегодня у людей очень мало времени на чтение, и, по идее, востребован должен быть именно рассказ – как жанр более короткий.

– Сначала объясню, откуда взялся такой пыл – «бросить рынку вызов» и прочее. Это следствие нашей бурной дискуссии с Алексеем Слаповским, который в Живом Журнале посетовал, что сейчас не пишет рассказы, поскольку они не имеют коммерческой ценности. Я задумался: почему романный жанр коммерчески так раздут? Очевидно, что написать толстый роман гораздо проще, чем толстый сборник рассказов – это раз. Во-вторых, роман – это жанр, который не то чтобы растлевает читателя, но делает его более ленивым. Когда начинаешь читать рассказ, отложить его уже невозможно, а роман можно мусолить и месяц, и два, и всю жизнь (если он того стоит). Хотя, если рассказ удачный, то с экзистенциальной точки зрения в жизни читателя что-то должно измениться, как и после чтения толстого романа. Это касается и стихов, которые еще короче рассказов и в этом смысле очень выгодный жанр – выгодный для Бога… То есть мой запал на самом деле происходит из тех же запасников, которыми питался Бродский: будучи поэтом-лауреатом США он предлагал заняться выпуском поэтических антологий, которые раскладывались бы во всех гостиничных номерах и продавались во всех супермаркетах. Может быть, я много на себя беру, сосредотачиваясь на собственной книжке, но я отношусь к ней как лучшему из того, что сделал, она мне дико нравится.

Продолжение интервью: http://exlibris.ng.ru/person/2008-04-17/2_theory.html

[halan]

– Если бы вам предоставили возможность, чьим критическим отзывом (в качестве предисловия или послесловия) вы бы снабдили свой последний сборник?

– Был бы абсолютно счастлив, если бы это сделала Алла Николаевна Латынина. Или Сергей Беляков. Или Ирина Бенционовна Роднянская. Или Алексей Парщиков. Или Владимир Губайловский. Или Михаил Бутов. Или Михаил Эдельштейн. К счастью, можно продолжить.

– Складывается впечатление, что вы обласканы критикой…

– Я?! Обласкан?! Критикой?! На самом деле столько злопыхателей… Хотя мне важно не то, положительный отзыв или отрицательный, а то, насколько он глубокий. И таких откликов я могу насчитать штук семь – не больше. Но меня это не особенно волнует, потому что у нас вообще очень мало талантливых критиков. В лучшем случае это люди, которые добротно знают свое дело, в худшем – те, кто с помощью критики решает не относящиеся к литературе задачи.

– А «простые читатели» отозвались на «Матисса» и другие книги?

– Да, и это счастье большое. Выяснилось, что «Матисс» реально продается, а недавно я выступал на радио «Культура» – и даже поговорить толком не удалось: не хочу хвастаться, но была куча звонков и хороших слов. Радостное недоумение вызывает тот факт, что «Матисса» читают люди от 22 до 60 лет. Серьезный вес молодежи среди моих читателей – это чудо совершеннейшее: я не понимаю, как 20–25-летние могут находить что-то интересное в романе, в котором речь идет о тех годах, когда они были младенцами… И не просто читают – например, в ЖЖ я встретил чрезвычайно глубокий разбор «Ай-Петри»: человек (не профессиональный критик) всерьез рассматривает проблему главного героя и повествователя, говорит о неудачах... Это чрезвычайно полезно мне как писателю.

– А насколько полезно писателю участие в различных литературных конкурсах?

– Как ни глупо звучит, но я пожелал бы всем получить хотя бы одну премию. Если человек что-то делает, он должен за это отвечать. На Западе, мне кажется, премии не особенно важны, а у нас в отсутствие должного экспертного сообщества они играют отчетливую роль.

– Как известно, у литераторов есть такой обычай – в круг сойдясь, оплевывать друг друга. У вас не наступило разочарование от «изнанки» литературной жизни?

– Литературную жизнь устранить невозможно, иначе устранятся и сами литераторы, и литература как таковая. Разочаровывает не «изнанка» сама по себе, а странный, смутный механизм возникновения мнений. Придя в литературу из науки, я поначалу сильно раздражался, поскольку в науке оценка происходит по ясным критериям: решил задачу – молодец, нет – иди и работай дальше. А в литературе нет того алгоритма, по которому можно поставить писателю оценку. Но у меня сложился свой круг общения – и немалый. И это означает, что и среди писателей есть приличное количество приличных людей, которые способны различать литературу и литературную жизнь.

– Ваша коллега по перу и соперница по литературным конкурсам Людмила Улицкая как-то обмолвилась, что считает себя дилетантом: мол, попишу-попишу – и пойду заниматься чем-нибудь другим. Вас подобные мысли не посещают?

– Подождите, я в литературе только начал, я еще ничего не успел! Да и не было никогда возможности просто сидеть на даче, где многократно увеличивается работоспособность, писать и получать за это деньги. Хотя замыслов хоть отбавляй – и все они романного свойства. И рассказы постоянно возникают, но я их блокирую, потому что в ближайшее время нужно закончить роман. В «Пении известняка» есть рассказы, которые являются главами недописанного романа «Суббота Апшеронского полка», который вряд ли будет опубликован. А если и будет, то очень не скоро.

– Многие писатели скрывают названия своих неоконченных вещей – боятся сглазить…

– В Бога надо верить, а не в приметы!

[jabo]

Прочитай полностью : Это мне прислал один человек и я пересылаю тебе! ДЕЙСТВИТЕЛЬНО СБЫЛОСЬ. КИТАЙСКОЕ НАСТАВЛЕНИЕ. Можно купить дом,но не очаг; можно купить кровать, но не сон; можно купить часы, но не время; можно купить книгу, но не знание; можно купить положение, но не уважение; можно заплатить за доктора, но не за здоровье можно купить душу, но не жизнь; можно купить секс, но не любовь. Китайское наставление приносит удачу. Оригинал хранится в Нидерландах. Это наставление уже восемь раз облетело вокруг мира. И, однако же, на этот раз оно принесет удачу тебе. После получения этого письма ты станешь счастливым. Это не шутка. К тебе придет удача. Перешли по почте или Интернету это письмо тем людям, которые нуждаются в счастье. Не посылай деньги, потому что счастье не купишь. Не храни письмо более 96 часов, в течение этого времени его нужно переслать. Несколько примеров того, что произошло: Константин получил письмо в 1953 году и попросил свою секретаршу сделать с него 20 копий; через 9 дней он выиграл 9 миллионов марок в национальную лотерею. В 1967 году Бруно получил это письмо и со смехом выбросил его. Через несколько дней у него заболел сын. Он отыскал письмо, сделал с него 20 копий и разослал их; через девять дней он получил известие о том, что его сын выздоровел. В 1987 году письмо получил молодой калифорниец, который заметил, что оно было неразборчиво написано. Он пообещал себе перепечатать его на машинке, однако отложил это на потом. То есть он не освободился от письма в последующие 96 часов. Позже он переписал и переслал его, как и было обещано, и получил новый автомобиль. Впоследствии он переслал его, продолжив счастливую цепочку. Не забудь, не посылай деньги и не подписывай письма. Просто пошли 20 копий и подожди, чтобы увидеть, что случиться через несколько дней. Наставление было написано миссионером с Антильских островов. Я посылаю его тебе, потому что ты должен помочь ему обойти вокруг Земли. Пошли 20 копий своим знакомым, друзьям и подругам. Спустя несколько дней ты получишь добрые известия или у тебя случиться сюрприз. Это правда, даже если ты не суеверен. Этот листок был послан в качестве удачи. Благодаря кому-то, кто любит тебя, счастье сохраниться от твоей пересылки Удача придет к тебе примерно в течение 4 дней после получения этого письма, которое предназначалось тебе. Счастье пришло из Венесуэлы, и оно было написано Антони де Крудом, южноафриканским миссионером. Теперь твоя очередь переслать его. Не храни письмо, оно должно покинуть твои руки в течение 96 часов. Я прошу тебя послать копии, и ты увидишь, что случиться в течении 4 дней. НЕ ПОСЫЛАЙ ДЕНЬГИ, НЕ ЗАБУДЬ ОБ ЭТОМ ПИСЬМЕ. ЭТО ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ДЕЙСТВУЕТ. Следуйте инструкции, и произойдет что-то хорошее. Когда в первый раз Анна Вичерт получила это письмо, она проигнорировала его и неделю спустя от нее ушла ее любовь. Эта пересылка началась в 1887 году. В течение часа вы должны послать его 20 людям. Это просто, нужно всего лишь заглянуть в какой-нибудь чат и найти адреса. Потом произойдет такая вещь: вы скажете имя человека, который вам нравится или которого вы любите, и он скажет "Я люблю тебя" или пригласит на свидание. Если вы проигнорируйте это письмо, вас покинет удача в отношениях на 7 лет! Не забудьте, это письмо нужно послать 20 людям в течение одного часа! Удачи!. Обратно не отсылать