Очень интересный рассказ!

[Yoshi_SturmGever]

Оборонительные бои в Нормандии
Воспоминания Фрица Ланганке
В июне-июле 1944 г. герр Ланганке был командиром танка PzKpfw V Panther и кандидатом в офицеры во 2-ой роте 2-го танкового полка СС «Рейх»

Начало 1944 года застало дивизию «Дас Рейх» в районе между Бордо и Тулузой. Здесь оберштурмфюрер Шломка принял командование 2-ой ротой 2-го танкового полка СС. Мы были последними, кто получил новые танки из арсеналов в Магдебурге. Тем временем началось вторжение в Нормандию. Мы собирались двигаться прямо в район боевых действий, но бомбардировки мостов и железных дорог в северной Франции сделали это невозможным. По железной дороге мы проехали почти всю страну. Мы выехали из Саара и двинулись на юг вдоль Роны, затем ближе к Средиземноморью мы свернули к атлантическому побережью и через Нант попали в Алансон. Там мы выгрузились из поезда и поехали к району, расположенному севернее Перси. Затем в качестве операционного резерва мы расположились в Сент-Себастьян де Редс, находящемся к югу от дороги ве дущей в Перье.

Несколько раз мы вступали в незначительные стычки. Затем в полдень 9 июля - тревога! Американский прорыв на Сентени! Вместе с моим взводом я получил приказ блокировать дорогу и во что бы то ни стало остановить врага. У нас не было ни карты, ни какой-либо оперативной информации, мы даже не знали того, с кем нам придется защищать дорогу. Поспешно мы отправились в путь и доехали до дороги, ведущей в Редс, в котором шел очень тяжелый бой. Ясно было одно - если американское наступление увенчается успехом, то они смогут преодолеть болотистое место и беспрепятственно двигаться через Перье в Кутанс по той дороге, которая ведет на север к Шербуру.

На моей Пантере V я двинулся на север по шоссе D 971 «Карентан-Перье». Мы так и не доехали до Сантени. В том месте, где от главной дороги шло ответвление на л’Озере, мы увидели большую группу парашютистов, движущихся по открытой местности рядом с шоссе. Стояла легкая дымка и уже начинались сумерки, поэтому я не был уверен американцы это или немцы. К счастью я не стал открывать огонь, так как на следующий день я узнал, что это были немцы.

Нам было приказано перекрыть дорогу. Поскольку кроме танков со мной никого не было и ночью мы были практически беззащитны против пехоты, я отошел назад на небольшое расстояние и нашел более выгодную позицию, расположенную вдоль рядов изгороди, (идущей по обеим сторонам дороги), где мы и расположились. Враг также продвинулся вперед, но только до ближайших рядов оград, находящихся напротив нас.

По всей видимости, никто из нас не спал этой ночью, т. к. находиться темной ночью без поддержки пехоты в танке на территории, где ведутся боевые действия, очень рискованно. К счастью, ночные атаки американцы совершали очень редко. В большинстве случаев, когда наступала темнота, они откладывали их на следующий день.

Следующим утром начался артобстрел, но был не очень сильным. В те дни над нами часами низко и медленно кружились находящиеся в совершенной безопасности самолеты-разведчики. Теперь мы заметили, что американцы окопались в соседних, либо находящихся чуть подальше зарослях.

Столь близкое соседство давало одно очень важное преимущество. Артиллерия и бомбардировщики из-за опасения задеть своих не трогали нас. Поэтому их основной огонь был сосредоточен позади нас, но он велся неточно и был в достаточной степени неэффективным. Наконец днем мы смогли вздохнуть спокойно. III батальон полка «Дер Фюрер» занял свой сектор главной оборонительной линии, частью которой была и наша позиция. Они отошли из района ля Хайе дю Пюи.

Пехотинцы из 10-ой роты «Дер Фюрер» вырыли свои лисьи норы прямо рядом с нашими танками. Среди них был мой старый довоенный товарищ того времени, когда я был еще простым пехотинцем. Он командовал пулеметным взводом (пулеметы с воздушным охлаждением «Гриллен»). Свой командный пункт он расположил прямо под моим танком. Так как у него был непосредственный контакт с корректировщиком артогня, а командир пехотного взвода также находился поблизости от нашего танка, то это было великолепным взаимодействием на следующие (более чем две) недели, пока мы удерживали эти позиции. Их лисьи норы были выкопаны прямо за изгородью и пехотинцы проделали в них отверстия, чтобы иметь возможность просунуть в них свое оружие.

На следующее утро едва мы только успели закамуфлировать свои танки свежими ветками, появился командир III батальона. Он осматривал оборонительную линию и лично выяснял все детали местности. Наши приветствия были жаркими. В 1937 году мы поступили на службу в этот батальон и не виделись с 1939 года. Он был одним из тех молодых командиров наших войск, которые сочетали в себе высочайшую отдачу и самодисциплину с лучшей прусской выправкой: «Mehr sein als scheinen” (быть большим, чем кажешься). Его люди могли бы клясться его именем.

Когда американцы обнаружили нашу оборонительную линию начался обстрел такой силы, что иногда он достигал такой интенсивности, какую мы не встречали до этого ни на одном поле сражения; это продолжалось целыми днями иногда целыми часами подряд. Только ночью на протяжении большего или меньшего промежутка времени не было обстрела. Тогда мы слышали шум движения. Подходили части снабжения и т. д. Это время мы использовали для того же. Старшина роты или сержант автотранспортной роты подъезжали на своих машинах прямо к нашим танкам и выгружали продовольствие и боеприпасы. Однажды ночью, когда они возвращались назад, мы услышали громкий взрыв на дороге. Примчавшись на место мы увидели, что одна из наших машин подорвалась на мине, два человека погибло. Американцы узнали о времени, когда к нам подвозят снабжение. Самым дерзким образом некоторые из них воспользовались временем между их прибытием и отправлением и заминировали дорогу. Им удалось проникнуть за нашу линию и уйти незамеченными. С этого времени машины снабжения не подъезжали к нам, а их экипажи подносили все припасы с расстояния более чем 400 м от нашей Пантеры. Очень непростая работа!

На второй или третий день обстрел достиг новой высшей точки. Снаряды рвались очень часто и так близко от нас, что в танке мы все время ощущали как его потряхивает. Конечно, все это было пустяками, но когда ты сидишь в танке и думаешь только лишь об обстреле, то кажется, что танк по настоящему раскачивается. Все люки были закрыты (в середине лета). Температура увеличивалась, напряжение делало пребывание в танке все более неприятным. Почти никто ничего не говорил. Если до танка долетали осколки снаряда, то это ненадолго отвлекало наше внимание. Ты превращаешься в жалкое, измученное существо, борющееся лишь за сохранение себя как личности и старающееся не лишиться своей силы воли. Это самое важное сражение, которое должен выдержать каждый человек. От его результата будет зависеть сломаешься ли ты или останешься бойцом. Это и есть самый важный аспект, который воздействует на человека при обстреле тяжелыми видами вооружения, нисколько не зависящий от поражения основных целей обстрела.